Web - Windows - iPhone
Вестники рассвета -- Глава I 1 Вестники рассвета Глава I МИССИЯ ШАЙХА АХМАДА-И-АХСА'И
то время, когда светлую сущность Веры Мухаммада заслонили невежество, фанатизм и развращённость враждующих между собой сект, на которые она раскололась, взошла на небосклоне Востока(1) лучезарная Звезда Божественного водительства - шайх Ахмад-и-Ахса'и(2). Он видел, как те, кто исповедовал исламскую Веру, уничтожили её единство, истощили её мощь, извратили её цель и попрали её святое имя. Сердце его мучительно страдало при виде испорченности нравов и раздоров в шиитской секте Ислама. Вдохновлённый светом, что сиял в нём,(3) он восстал с непогрешимой проницательностью, несгибаемой целеустремленностью и возвышенной отрешённостью, дабы поднять голос протеста против предательства Веры этими подлыми людьми. Воспылав решимостью и осознавая благородство своей миссии, он обратился с пламенным воззванием не только к шиитскому Исламу, но и ко всем последователям Мухаммада на Востоке, дабы пробудить их ото сна небрежения и приготовить путь Тому, Кто должен будет непременно явиться в назначенное время; лишь Его свет мог бы рассеять мглу предрассудков и невежества, что окутала эту Веру. Оставив дом и семью, что проживала на одном из островов Бахрейна, к югу от Персидского залива, он вознамерился, как было ему велено всемогущим Провидением, раскрыть тайны тех стихов исламских Писаний, что предвещали пришествие нового Богоявления. Он хорошо представлял себе многочисленные опасности и трудности этого пути; он полностью осознавал огромную ответственность, связанную с исполнением этой задачи. В сердце его горело пламя убеждённости в том, что никакие преобразования и реформы внутри исламской Веры, сколь угодно радикальные, не смогут привести к возрождению этого порочного народа. Он знал -- и ему предначертано было, по Божией Воле, наглядно показать это,-- что, как свидетельствуют и предвосхищают Писания Ислама, никакая иная сила, кроме нового и независимого Откровения, не сможет вернуть дни расцвета и возродить чистоту той клонившейся к закату Веры. (1)
Лишённый всякого земного имущества и отрешённый ото всего, кроме Бога, он, в самом начале XIII века хиджры, в возрасте сорока лет, восстал, дабы посвятить оставшиеся дни своей жизни миссии, которую, как он ощущал, ему следует взять на себя. Вначале он проследовал в Наджаф и Карбилу,(2) где за несколько лет близко познакомился с преобладающими среди учёных мужей Ислама взглядами и обычаями. Здесь его признали одним из правомочных толкователей исламского Святого Писания, провозгласили муджтахидом, и вскоре он стал пользоваться непререкаемым авторитетом среди своих коллег, что приезжали навестить эти святые города или проживали там. Они стали смотреть на него как на человека, посвящённого в тайны Божественного Откровения, знающего, как объяснить непонятные изречения Мухаммада и имамов Веры. По мере того, как возрастало его влияние и рос его 3 авторитет, он обнаруживал, что со всех сторон обступает его непрерывно растущее преданных искателей, ищущих у него просвещения касательно запутанных вопросов Веры, которые он всегда разъяснял умело и исчерпывающе. Знанием своим и бесстрашием он вселял ужас в сердца суфиев, неоплатоников и последователей других схожих философских школ,(1)
которые завидовали его учёности и страшились его непреклонности. Тем самым он заслужил ещё большое расположение у тех учёных богословов, которые смотрели на эти секты как на распространителей темных и еретических учений. Однако сколь бы ни была велика его слава и безгранично оказываемое ему уважение, он презрел все почести, которыми щедро осыпали его поклонники. Его изумляло их раболепное пресмыкание перед титулами и званиями, и он решительно отказывался разделять их цели и устремления. 4
Исполнив свою задачу в тех городах, и вдыхая ароматы, что доносились до него из Персии, он почувствовал в сердце неодолимое стремление поспешить в эту страну. От своих друзей он, однако, скрыл, что именно сподвигло его направить туда свои стопы. Он пересёк Персидский залив и поспешил в страну, куда влекло его сердце, сделав вид, что целью этого визита является посещение усыпальницы имама Ризы в Машхаде. (1) Его переполняло неодолимое желание облегчить свою душу, и он принялся усердно искать тех, кому бы он мог поведать тайну, которую доселе не раскрывал никому. По прибытии в Шираз,-- город, где таилось Сокровище Божие и из которого предначертано было раздаться гласу Предвестника Нового Богоявления,-- он поселился в Масджид-и-Джум'их, мечети, которая по своему стилю и форме поразительно напоминала святилище Мекки. Глядя на это здание, он не раз говорил: «Воистину, сей дом Божий являет такие знамения, кои может понять лишь тот, кто наделён разумением. Верно, тот, кто спланировал и воздвиг его, был вдохновлён Богом». (2) Сколь часто и пламенно воспевал он этот город! Столь обильны были похвалы, коими он осыпал его, что слушатели, которым была весьма хорошо известна заурядность этого города, недоумевали, слыша тон его речей. «Не удивляйтесь,-- говорил он тем, кто выражал своё изумление,-- ибо вскоре тайный смысл слов моих откроется вам. Некоторые среди 5 вас доживут до того времени и узрят славу Дня, который мечтали увидеть пророки древности». Столь велик был его авторитет в глазах уламов, кои встречались и беседовали с ним, что они открыто признавали свою неспособность постичь значение его таинственных намёков, и приписывали свою несостоятельность собственному ущербному пониманию.
Посеяв семена Божественного знания в сердцах тех, кого он посчитал способным внять зову его, шейх Ахмад направился в город Йазд, где он на некоторое время задержался, непрестанно занимаясь распространением тех истин, кои, по его мнению, следовало открыть. Большинство его книг и посланий было написано в этом городе. (1) Он приобрёл такую славу, (2) что правитель Персии, Фатх-Али-шах , направил ему из Тегерана письменное обращение, (3) попросив разъяснить некоторые конкретные вопросы, касающиеся сложных аспектов учения мусульманской Веры, смысл которых видные уламы его царства оказались не в состоянии раскрыть. На это шайх Ахмад охотно дал свой ответ в форме послания, которое назвал «Рисалий-и-Султаниййих». Шаху настолько пришлись по душе тон и содержание этого письма, что он немедля послал другое письмо, на этот раз с приглашением прибыть ко двору. В ответ на второе царское послание 6 7 он написал следующее:«Поскольку с самого моего отъезда из Наджафа и Карбилы я собирался отправиться на преклонение к усыпальнице имама Ризы в Машхаде, то Ваше Императорское Величество, как я смею надеяться, милостиво дозволит мне исполнить данную мной клятву. Позже, если так будет угодно Богу, я надеюсь и намереваюсь воспользоваться той честью, что Ваше Императорское Величество соизволило оказать мне».
Среди тех, кто в городе Йазд воспрял ото сна, услышав послание этого носителя Божественного света, был хаджи Абду'л-Ваххаб, человек весьма добродетельный, честный и богобоязненный. Каждый день он навещал шайха Ахмада вместе с муллой Абду'л-Халиком-и-Йазди, известным своим авторитетом и учёностью. В некоторых случаях, однако, для того, чтобы доверительно побеседовать с Абду'л-Ваххабом, шайх Ахмад, к величайшему удивлению этого учёного мужа, Абду'л-Халика, просил его уйти и позволить ему остаться наедине со своим избранным и любимым учеником. Это явное предпочтение, выказываемое такому неприметному и необразованному человеку, как Абду'л-Ваххаб, вызывало великое удивление у его спутника, который очень хорошо осознавал своё превосходство и свои познания. Спустя некоторое время, однако, когда шайх Ахмад уехал из Йазда, Абду'л-Ваххаб оставил общество людей и стал считаться суфием. При этом ортодоксальные лидеры местной общины суфиев,-- например, Ни'мату'ллах и Захаби,-- объявили его самозванцем и заподозрили в том, что он намерен отнять у них лидерство. Абду'л-Ваххаб, которого совсем не привлекало суфийское учение, высмеял их лживые обвинения и отверг их общество. Он ни с кем не общался, за исключением хаджи Хасана-и-Найини, которого избрал себе в близкие друзья и которому раскрыл тайну, доверенную ему своим учителем. Когда Абду'л-Ваххаб умер, друг этот, следуя его примеру, продолжил идти тем путём, что тот ему указал, и возвещал каждой восприимчивой душе благую весть о грядущем скоро Откровении Божием. 8
Мирза Махмуд-и-Камсари, с которым я встречался в Кашане и который в тот момент был уже старцем за 90 лет, весьма любимым и почитаемым всеми, кому довелось его знать, поведал мне такую историю: «В юности, когда я жил в Кашане, я прослышал о неком человеке из Найина, который поднялся возвещать новое Откровение, и чьё слово покоряло всех слушателей, будь то учёные мужи, правительственные чиновники или необразованные люди. Таково было влияние его, что те, кому доводилось общаться с ним, отрекались от мира и начинали презирать земные богатства. Движимый любопытством и желая удостовериться в подлинности сего, я отправился, без ведома моих друзей, в Найин, где смог проверить истинность бытующих о нём утверждений. Его сияющее лицо свидетельствовало о свете, что возгорелся в его душе. Однажды, после того, как он прочитал утреннюю молитву, я услышал, что он произнёс такие слова: “Земля вскоре превратится в рай. Недалёк тот час, когда Персия сделается святилищем, вкруг коего будут шествовать народы земли”. Однажды утром, в час рассвета, я застал его павшим ниц, глубоко погружённым в молитвенное состояние и повторяющим слова: “Аллах-у-Акбар”. (1) К моему великому удивлению, он повернулся ко мне и сказал: “То, что я возвещал тебе, ныне явлено. В этот самый час занялась заря Обетованного, освещая весь мир своим светом. О Махмуд, истинно говорю, ты узришь этот День всех дней”. Слова, обращённые ко мне тем святым мужем, продолжали звучать у меня в ушах до того дня, когда, в год 60-й, выпала мне честь услышать Призыв, что раздался из Шираза. Но я, увы, ввиду немощности своей, был не в состоянии поспешить в этот город. Позднее, когда Баб, глашатай нового Откровения, приезжал в Кашан и три ночи был в гостях у хаджи Мирзы Джани, я не ведал о Его визите и упустил величайшую возможность удостоиться Его присутствия. Некоторое время спустя, общаясь с последователями этой Веры, я узнал, что день рождения Баба приходится на первый день месяца мухаррам 1235 года хиджры. (2) Я понял, что день, на который указал Хаджи Хасан-и-Найини, не соответствовал этой дате, и что меж ними в действительности была разница в два года. Мысль сия 9 весьма смутила меня. Однако позднее я встретился с хаджи мирзой Камалу'д-Дином-и-Нараки, который возвестил мне об Откровении Бахауллы в Багдаде и поделился со мной некоторыми стихами из “Касидий-и-Варка'иййих”, а также некоторыми отрывками из персидских и арабских “Сокровенных Слов”. Меня до глубины души взволновало, как он читал эти святые слова. Вот что я всё ещё явственно помню: `О сын бытия! Твое сердце -- обитель Моя; освяти его для Моего сошествия. Твой дух -- место откровения Моего; очисти его для Моего явления. О сын земли! Когда желаешь обрести Меня, не ищи иного, кроме Меня; и когда желаешь лицезреть красоту Мою, закрой глаза на мир и всё сущее в нём; ибо воля Моя и воля иного, чем Я, подобно огню и воде, не могут ужиться в одном сердце." Я спросил у него дату рождения Бахауллы. “Рассвет второго дня мухаррама,-- ответил он,-- 1233 года хиджры”. (1) Тотчас же я вспомнил слова хаджи Хасана и припомнил день, в который они прозвучали. Без раздумий пал я ниц и воскликнул: “Славен Ты, о мой Боже, за то, что сподобил меня достичь сего обещанного Дня. И если Ты призовёшь меня ныне к Себе, я умру довольным и уверенным”». В том же 1274 году хиджры(2) эта досточтимая и лучезарная душа вознеслась к Богу.
Эта история, которую я услышал из уст самого мирзы Махмуда-и-Камсари, и которая всё ещё пересказывается среди людей, является, несомненно, неопровержимым доказательством проницательности шайха Ахмада-и-Ахса'и, и красноречиво свидетельствует о том влиянии, которое оказывал он на своих ближайших учеников. Обещание, которое он дал им, в конечном итоге исполнилось, и тайна, коей он воспламенял их сердца, была раскрыта во всей своей славе.
В те дни, когда шайх Ахмад готовился покинуть Йазд, сийид Казим-и-Рашти,(3) другое светило Божественного водительства, отправился из своей родной провинции Гилан с целью посетить шайха Ахмада прежде, чем тот отправится в паломничество в Хурасан. 10 Впервые увидев его, шайх Ахмад произнёс такие слова: «Добро пожаловать, о друг мой! Как долго и как горячо ожидал я прихода твоего, дабы спас ты меня от высокомерия этих испорченных людей! Меня гнетёт наглость их деяний и развращённость их нравов. "Воистину, Мы предложили небесам, земле и горам принять сокровище Божие, но отвергли они бремя сие, и испугались принять его. Человек взялся нести его; и он, воистину, доказал, что несправедлив и невежествен”».
С раннего детства этот сиййид Казим выказывал удивительную силу интеллекта и духовную проницательность. Он резко выделялся среди всех, кто был равен ему по возрасту и положению. В возрасте одиннадцати лет он выучил наизусть весь Коран. В возрасте четырнадцати лет он выучил наизусть поразительное количество молитв и достоверных изречений Мухаммада. В возрасте восемнадцати лет он написал комментарий к одному из стихов Корана, известному как «Айату'л-Курси», вызвав изумление и восхищение со стороны учёнейших людей своего времени. Его благочестие, мягкий характер и скромность глубоко впечатляли всех, кто знал его, будь то люди молодые или старые.
В 1231 году хиджры, (1) когда ему было всего 22 года, он, покинув дом, родных и друзей, уехал из Гилана, намереваясь посетить того, кто столь доблестно поднялся, дабы стать глашатаем приближающейся зари Божественного Откровения. Прошло всего несколько недель его общения с шайхом Ахмадом, когда последний, обратившись к нему, произнёс следующие слова: «Оставайся дома и не посещай более моих лекций. Те из моих учеников, что столкнутся с затруднениями, отныне смогут обращаться к тебе, дабы получить непосредственно от тебя любую потребную им помощь. Благодаря знанию, которое Господь Бог даровал тебе, ты разрешишь их проблемы и утешишь их сердца. 11 Силою своих слов ты поможешь возродить оставшуюся сейчас безо всякой заботы Веру Мухаммада, твоего блистательного предка». Эти слова, обращённые к сиййиду Казиму, возбудили чувство обиды и разожгли зависть к нему со стороны выдающихся учеников шайха Ахмада, в том числе муллы Мухаммада-и-Мамакани и муллы Абду'л-Халика-и-Йазди. Однако благородство сиййида Казима было столь убедительным, а свидетельства его знания и мудрости -- выдающимися, что эти ученики не отважились возразить и должны были смириться.
Шайх Ахмад, препоручив, таким образом, своих учеников заботе сиййида Казима, уехал в Хурасан. Там он на некоторое время задержался, живя поблизости от святой гробницы имама Ризы в Машхаде.
12 На территории этой гробницы он и продолжил, с неослабевающим жаром, свои труды. Разъясняя сложные вопросы, смущавшие умы искателей, он неустанно готовил путь для прихода грядущего Богоявления. В городе этом он стал всё яснее осознавать, что День, коему суждено стать свидетелем рождения Обетованного, уже не очень далёк. Он чувствовал, что обещанный час быстро приближается. Он мог различить со стороны Нура, что в провинции Мазиндаран, первые проблески, возвещающие зарю обещанного Законоцарствия. Ему казалось, что уже рукой подать до Откровения, предвосхищённого в таких устных преданиях: "Вскоре узрите вы лик вашего Господа, сияющий, будто луна во всей своей славе. Тем не менее, вы не сможете объединиться в признании Его истины и исповедании Его Веры". А также в следующем: "Одним из наивеличайших знаков, кои укажут на пришествие обещанного Часа, будет такой: "Женщина даст рождение Тому, Кто станет её Господом".
Посему шайх Ахмад устремил взор свой к Нуру и, сопровождаемый сиййидом Казимом и некоторыми своими выдающимися учениками, отправился в Тегеран. Персидский шах, узнав о приближении шайха Ахмада к своей столице, повелел сановникам и официальным лицам Тегерана выйти ему навстречу и поприветствовать его. Он поручил им оказать шайху Ахмаду, от его имени, радушный приём. Высокий гость и его спутники были по-королевски приняты шахом, который лично посетил шайха Ахмада и объявил его "славой нации и украшением своего народа". (1) В те дни родился в древней и благородной семье из Нура Ребёнок,(2) отцом которого был мирза Аббас, более известный как мирза Бузург, уважаемый министр Короны. Этим Ребёнком был Бахаулла. (3) На рассвете второго дня 13 мухаррама 1233 года хиджры(1) мир, не ведающий о значении этого события, стал свидетелем рождения Того, Кому было суждено осыпать его такими неисчислимыми благословениями. Шайх Ахмад, понимавший в полной мере значимость этого радостного события, жаждал провести остаток своих дней при дворе этого Божественного, этого новорождённого Царя. Однако этому не суждено было сбыться. Так и не утолив свою жажду и не удовлетворив желание, он вынужден был уступить непререкаемому велению Божиему; отвернувшись от города своего Возлюбленного, он отправился в Кирманшах.
Губернатор Кирманшаха, принц Мухаммад-'Али Мирза, старший сын шаха и самый выдающийся член его семейства, ранее уже просил Его Императорское Высочество позволить ему принять шайха Ахмада и лично прислужить ему. (2) Принц пользовался такой благосклонностью в глазах шаха, что это разрешение было немедленно дано. Полностью отдавшись своей судьбе, шайх Ахмад распрощался с Тегераном. Прежде, чем покинуть город, он вознёс молитву о том, чтобы его соотечественники, среди которых ныне родилось это тайное Сокровище Божие, хранили и оберегали Его, чтобы они признали полностью благословения и славу, кои пребывают на Нём, и смогли провозгласить Его величие всем странам и народам.
По прибытии в Кирманшах шайх Ахмад решил выбрать некоторых наиболее восприимчивых из его учеников-шиитов и, уделяя особое внимание их просвещению, сделать из них активных приверженцев Дела обетованного Откровения. В ряде книг и посланий, вышедших из-под его пера, в том числе в своём знаменитом труде Шарху'з-Зийарих, он ясным и энергичным слогом превознёс добродетели имамов Веры и особо подчёркивал те намёки, которыми указывали они на приход Обетованного. Ссылаясь же непрестанно на Хусейна, имел он в виду никого иного, как Хусейна, коему ещё предстояло быть явленным; и частые его ссылки на имя Али подразумевали не того Али, что был убит, но того, что недавно родился. 14 Тем, кто спрашивал его о знаках, что возвестят приход Ка'има, он настойчиво заявлял о неизбежности наступления обещанного Законоцарствия. В тот самый год, когда родился Баб, шайх Ахмад потерял сына, имя которого было шайх Али. К ученикам своим, оплакивающим его потерю, он обратился с такими словами утешения: "Не печальтесь, о мои друзья, ибо я пожертвовал своим сыном, моим собственным Али, ради того Али, пришествия которого мы все ожидаем. Именно для этого я растил и готовил его".
Баб, имя которого было Али-Мухаммад, родился в Ширазе в первый день мухаррама 1235 г.х. Он происходил из семьи, известной своим благородством, которая вела своё происхождение от Самого Мухаммада. Его отец, сиййид Мухаммад-Риза, равно как и Его мать, были потомками Пророка и принадлежали к уважаемым семьям. Дата Его рождения подтвердила истину высказывания, которое приписывают имаму Али, Повелителю Правоверных: "Я двумя годами младше своего Господа". Однако тайна этого изречения осталась сокрытой от всех, кто не искал истины нового Откровения и не принял её. Именно Он, Баб, в Своей первой, самой весомой и возвышенной Книге явил такие слова касательно Бахауллы: "О Частица Божия! Я пожертвовал собою всецело ради Тебя; Я согласился понести оскорбления во имя Твоё; и не чаял ничего иного, кроме мученичества на пути Твоей любви. Достаточно мне в свидетели Бога, Всевышнего, Заступника, Ветхого Днями!"
Во время пребывания шайха Ахмада в Кирманшахе он наблюдал так много свидетельств горячей преданности со стороны принца Мухаммада-'Али Мирзы, что это подвигло его, как-то раз, обратиться к принцу с такими словами: "Я считаю Мухаммада-'Али своим собственным сыном, хотя он и потомок Фатха-'Али". Множество искателей и учеников наполняло его дом, страстно желая посетить его лекции. Однако никому не пожелал он выказать такого уважения и горячей любви, которые выказывал он к сиййиду Казиму. Видимо, из всех множеств людских, что собирались, дабы посмотреть на него, именно его избрал он и готовил для того, чтобы после смерти учителя он исполнял его работу с неослабевающим усердием. 15 Как-то раз один из учеников спросил шайха Ахмада о том Слове, что должен произнести Обетованный в своё время,-- Слове такой невероятной силы, что триста тринадцать вождей и аристократов той земли все, как один, исполнятся ужаса и обратятся в бегство, не в силах вынести его колоссального бремени. Ему шайх Ахмад ответил: "Как можешь ты притязать на то, что вынесешь бремя Слова, которое бессильны понести вожди Земли? Не ищи удовлетворения непосильных желаний. Прекрати задавать мне такие вопросы, и моли Бога о прощении". Однако этот самоуверенный человек вновь стал настаивать, желая, чтобы ему раскрыли природу этого Слова. Наконец, шайх Ахмад ответил ему так: "Если бы ты дожил до того Дня, и тебе сказали отречься от хранительства Али и опровергнуть эту истину, что бы ты ответил?" "Боже упаси! -- воскликнул тот.-- Такого не может быть никогда. Я не могу помыслить, что такие слова изойдут из уст Обетованного". Какую жестокую ошибку допустил он, и сколь прискорбна была его участь! Вера его была взвешена на весах, и оказалась ущербной, ибо не смог он признать, что Тот, Кому должно будет явиться, наделён высшей властью, которую никто не смеет поставить под сомнение. Ему принадлежит право "повелевать так, как угодно Ему, и устанавливать то, что Он Сам пожелает". Всякий, кто промедлит, всякий, кто, пусть даже на мгновение ока или меньше, усомнится в Его власти, тот лишится Его благодати и будет причислен к падшим. И всё же вряд ли многие из тех, кто внимал шайху Ахмаду в этом городе и слушал его разъяснения мистических намёков святых Писаний, смогли оценить важность его слов или постичь их смысл. Только сиййид Казим, его талантливый и выдающийся сподвижник, мог претендовать на то, что постиг его намерение.
После смерти принца Мухаммада-'Али Мирзы(1) шайх Ахмад, более не сдерживаемый настоятельными просьбами принца продлить своё пребывание в Кирманшахе, переселился в Карбилу. Хотя внешне казалось, что он шествует вокруг гробницы Сиййиду'ш-Шухада'(2), имама Хусайна, сердце его во время исполнения этих ритуалов было обращено к истинному Хусайну, единственному предмету его поклонения. 16 Множество самых выдающихся уламов и муджтахидов спешили увидеться с ним. Многие завидовали его репутации, и некоторые пытались подорвать его авторитет. Впрочем, несмотря на все попытки, они так и не смогли поколебать его положение как, несомненно, самого выдающегося из всех учёных мужей города. Наконец, этот лучезарный светоч был призван осиять своими лучами святые города Мекку и Медину. Туда отправился он, там продолжил он, с безграничной преданностью, свои труды, и там упокоился под сенью гробницы Пророка, постижению Дела которого он служил верой и правдой.
Прежде, чем покинуть Карбилу, он поведал сиййиду Казиму, своему избранному преемнику, тайну своей миссии(1), и велел ему зажигать в каждом восприимчивом сердце то пламя, что так ярко пылало в нём самом. Сколько ни упрашивал его сиййид Казим, дабы он позволил сопровождать его до Наджафа, шайх Ахмад не уступил этой просьбе. Последними словами, которые он обратил к нему, были такие: "У тебя нет времени. Каждый из быстротечных часов следует использовать полностью и наиболее мудро. Тебе надлежит препоясать чресла усердия и днём и ночью стараться разорвать, силою благодати Божией и руками мудрости и нежной заботы, те завесы беспечности, что ослепили глаза людей. Ибо истинно говорю я, близится Час, и я просил у Бога, дабы Он избавил меня от созерцания его, ибо потрясения сего Последнего Часа будут ужасающими. Ты должен молиться Богу, дабы он избавил тебя от невыносимых испытаний того Дня, ибо ни ты, ни я не в силах вынести его великой силы. Другие люди, наделённые большей выносливостью и мощью, предназначены судьбой для того, чтобы понести это огромное бремя,-- люди, чьё сердце освящено ото всего земного и чьи силы подкрепляются могуществом Его власти".
Произнеся эти слова, шайх Ахмад распрощался с ним, наказал ему стойко переносить испытания, которые его неизбежно постигнут, и предоставил его заботу Божией. 17 Оставшись в Карбиле, сиййид Казим посвятил себя работе, начатой его наставником, разъясняя его учение, защищая его Дело и отвечая на любые вопросы, которые смущали умы его учеников. Решительность, с которой он взялся за выполнение этой задачи, возожгла пламя злобы в сердцах невежд и завистников. "В течение сорока лет,-- громко возмущались они,-- мы терпели эти экстравагантные идеи шайха Ахмада, которые распространялись безо всякого противодействия с нашей стороны. Мы более не в силах терпеть такие же претенциозные заявления со стороны его преемника, который отвергает веру в телесное воскрешение, отказывается от буквального толкования "ми'раджа"(1), называет знаки наступления грядущего Дня аллегоричными и проповедует еретическую по своему характеру докрину, подрывающую самые основы ортодоксального Ислама". Чем громче становились их вопли и протесты, тем более крепла решимость сиййида Казима исполнить свою миссию и оправдать возложенное на него доверие. Он направил письмо шайху Ахмаду, где подробно излагал направленные против него клеветнические измышления и знакомил его с характером и размахом их противодействия. В этом письме он осмелился спросить, сколь долго ещё суждено ему покоряться безжалостному фанатизму этих упрямых и невежественных людей, и молил просветить его касательно времени явления Обетованного. На это шайх Ахмад ответил: "Будь уверен в милости своего Бога. Не печалься об их деяниях. Тайна Дела сего обязательно явится и секрет сего Послания будет непременно раскрыт. (2) Большего я сказать не могу, и не могу указать никакого времени. 18 Дело Его станет известно после "хин". (1) "Не спрашивай меня о том, что, будучи раскрыто тебе, только причинит тебе боль"".
Сколь велико, сколь огромно Дело Его, что даже к такому возвышенному человеку, как сиййид Казим, пришлось обратить такие слова! Этот ответ шайха Ахмада даровал утешение сиййиду Казиму и наполнил сердце его силой, так что он с удвоенной силой продолжал противостоять завистливому и коварному врагу.
Шайх Ахмад умер вскоре после этого(2), в 1242 г.х., в возрасте 81 года, и был похоронен на кладбище Баки'(3), поблизости от места упокоения Мухаммада в святом городе Медине.